Автор: Анна Захарченко
Рубрика: Малая земля
Ни высоко, ни далеко от земли,
Над горою Соколовой журавли.
Не встречайте, не машите им рукой,
Птицы замерли над Волгою-рекой.
«Над горою Соколовой журавли»
Музыка О. Резчиковой, слова В. Зиновьева.
Даже просто видеть прекрасное вокруг себя дано не всем, и лишь единицы могут сказать, что всю жизнь они делали окружающую действительность чуть красивей. Чету Менякиных в нашей области знают и любят – долгие годы они трудились над созданием облика Саратова, и многие из тех видов, что стали гордостью города – результаты их работы. К несчастью, уже больше 7 лет Юрия Ивановича, подарившего нам «Журавлей» на Соколовой горе, нет с нами, а Ольге Александровне приходится бороться за сохранение архитектурного наследия своего знаменитого мужа.
– Ольга Александровна, ваша пара была удивительным тандемом двух творческих личностей. А как вы познакомились?
– Можно сказать, что виртуально наша встреча состоялась еще в 1942 году в моем родном Сталинграде, когда войска, в которых был Юрий Иванович, со стороны Дона подходили к городу. Ненадолго наши пути впервые пересеклись в одной точке. Тогда мне было 7 лет, в сентябре я должна была пойти в школу, но начались бомбежки. Родители мои – врачи, поэтому мы с мамой, Серафимой Васильевной, и братом Германом уезжали из города на последнем поезде. А папа, Александр Николаевич, тогда работал начальником санчасти Сталинградского управления НКВД и с нами не эвакуировался, а остался в осажденном Сталинграде и сражался там до февраля 1943-го – до капитуляции немецких войск. Нам повезло – все мы остались живы, хоть обстоятельства и складывались против нас: состав, идущий за поездом, на котором мы уезжали, разбомбили фашисты, и все пассажиры погибли. Да и за нашим гнался бомбардировщик, но, по счастью, не достал. Через Баскунчак мы добрались до Мелекесса, где остались зимовать, а как сошел лед, поехали домой, в Сталинград. Вот только дома нашего уже не было… Мы остановились в селении Соленый пруд, которое немцы не бомбили. Осенью я пошла в школу, папа продолжал работать в санчасти, и в начале 1950-х нам дали квартиру недалеко от планетария. Герман уехал учиться в Саратовский университет, на геологический факультет, а позже и я уехала – в Ленинград, в лесотехническую академию. Получив профессию, снова вернулась на родину, чтобы восстанавливать разрушенный город. С 1958 года я работала ландшафтным архитектором в планировочной мастерской, которую возглавлял Юрий Иванович. Так судьба свела нас снова. Он планировал жилые кварталы, а я – парки и бульвары.
– За те годы, что вы работали в Сталинграде, вы успели сделать для этого города не меньше, чем для Саратова…
– Да, хотя Юрий Иванович родом из Ростовской области, казачьего края, после войны успел потрудиться в разных городах. На фронт он ушел, когда ему было всего 17, служил в пехотной разведке – знание немецкого помогло. Для него война кончилась в Кенигсберге, и, сдав экстерном экзамены за 9 класс, он поехал в Москву, в архитектурный институт. Во время учебы работал на стройках, параллельно закончил еще 3 курса института иностранных языков, а получив диплом, поехал туда, где его знания и умения были нужнее всего – в разрушенный Сталинград. Вы знаете, он был настоящим патриотом, он любил свою страну искренне, всем сердцем, и не на словах, а на деле. Коллеги по институту «Сталинградпроект», где он проработал 10 лет, относились к нему с теплом и уважением. Застройка проспекта Ленина, Центральный парк культуры и отдыха, проект планировки Заканальной части города и, наконец, цирк – все это реализованные им в Сталинграде проекты. А я тем временем занималась озеленением города – Набережная, площадь Обороны, проспект Героев. А то, чем я горжусь – это озеленение Мамаева Кургана. Горожанам сначала не понравилась излишняя помпезность ансамбля, и я решила смягчить его тяжесть березами, которые для русского народа символичны, и плакучими ивами, у памятника, где мать склонилась над своим погибшим сыном. В отличие от Саратова, Сталинград – город южный, и березки для него – деревья нехарактерные, поэтому пришлось потрудиться – сажали их уже взрослыми: осенью откапывали вместе с большим комом земли, а зимой привозили на Мамаев Курган, высаживали, и все лето отливали, чтобы прижились. Главный инженер треста зеленого хозяйства Иван Васильевич Пятин очень полюбил эти березы, переживал за них, ухаживал, как за маленькими детьми. Он умер на Мамаевом Кургане во время работы – сердце. А город, от которого после войны оставались только руины, с каждым годом становился все красивее.
– Архитектура не была единственным призванием Юрия Ивановича?
– Талантливый человек талантлив во всем – наверное, не зря так говорят. В свободное время муж с удовольствием занимался хозяйством, он мог починить все, что угодно. Юрий Иванович умел делать мебель, вот эти столики, которые стоят у меня до сих пор, он смастерил собственными руками. Всю жизнь он писал акварели, у него набралось около 100 работ. Любил он и технику, ездил на мотоцикле и даже сам собрал автомобиль, который зарегистрировали в ГАИ. Некоторые детали для него он делал дома на станке. И, конечно, он был очень дружелюбным и открытым человеком, с которым всем было приятно общаться. Он любил встречи с друзьями, принимать гостей, и у нас бывали поэты Андрей Вознесенский, Людмила Каримова, Константин Ваншенкин и писатели Инна Гофф и Михаил Туган-Барановский. Юрий Иванович и сам писал статьи в газеты и журналы, а в Париже он принимал участие во встрече с Жаком Шираком, который стал президентом Франции. Был во многих поездках по разным странам с другими архитекторами, а отдыхать любил с семьей в России: или на охоте и рыбалке, или в поездках на машине по Золотому Кольцу, пушкинским местам и родным донским степям. Словом, он любил жизнь, и все вокруг ему было интересно, во всем он находил красоту и вдохновение.
– Как вы попали в Саратов?
– Я приехала сюда первой, в 1961 году. Мама моя родом из Саратовской области, из Татищевского района. Но родителей рано не стало, и в Сталинграде больше родственников у меня не было. А здесь жила тетя, к ней я и поехала. На следующий год, за мной следом, приехал Юрий Иванович. Тут мы и остались жить. Дети родились уже в Саратове. Иван Михайлович Герман, первый секретарь Ленинского райкома, предложил мне заняться озеленением Ленинского района – бульвар от Вишневой до 3-й Дачной, сквер Победы, Торговый центр, территории заводов района – я планировала зеленые насаждения и благоустройство. А Юрию Ивановичу предложили должность главного архитектора. Он согласился, хотя и было понятно, что эта работа будет очень непростой. Так и получилось. Он очень уставал в то время, у него целыми днями не выдавалось ни одной свободной минутки. По вечерам он слушал Моцарта – музыка давала ему силы. За двадцать пять лет его работы было спроектировано множество жилых, учебных и производственных зданий, он стал соавтором памятников Ленину и Федину, пешеходной зоны проспекта Кирова, автором мемориальных комплексов на Воскресенском кладбище, ну, и, конечно, «Журавлей». При разработке генерального плана Саратова для него было особенно важно сохранить исторический облик города и, в то же время, насытить его современными зданиями и сооружениями. Это было сложное, но интересное время.
– Какие у вас были впечатления от города, когда вы сюда приехали?
– Для меня как для ландшафтного архитектора главным впечатлением было озеленение города. Вообще, вынуждена с сожалением констатировать, что Саратов в этом плане совершенно некультурный. Многое в озеленении изначально делалось неправильно, без всякого участия ландшафтных архитекторов. И на уход за зелеными насаждениями ни тогда, ни сейчас не выделялось особо много средств. Сейчас ландшафтное проектирование поручают тем же архитекторам, что и строят. На эту тему мы часто беседовали с мужем, я говорю: «Вы же, когда дом возводите, сначала делаете проект и обращаете внимание на свойства стройматериалов, подбираете те, которые соответствуют климатическим условиям и сочетаются между собой. Так почему же при озеленении об этом не думают?». Самый главный недостаток озеленения в Саратове – отсутствие системы зеленых насаждений. По правилам, бульвары должны объединять парки, деревья и кустарники хорошо чувствовать себя рядом друг с другом, образовывать единый ансамбль. Раньше можно было выделить Набережную, там все делалось грамотно, и «Липки», которыми занималась агроном Светлана Михайловна Лежнева, хороший специалист.
– А как вам теперешнее озеленение?
– Плохо. Во-первых, – непродуманные посадки, во-вторых, – варварская вырубка. Например, набережная – лицо Саратова. Есть несколько посаженных лип, на которых дело застопорилось и которые общей картины, к сожалению, не меняют. Когда городу уделялось побольше внимания, чем сейчас, меня часто приглашали для консультаций по поводу высадки новых растений. Я вообще стараюсь на набережную в окно не смотреть и своими ушами слышала, как ребенок спросил у мамы про деревья: «Почему они такие страшные?». Они действительно страшные. Во-первых, мелколистный вяз, который тут растет, для озеленения набережной вообще не годится, и его надо менять на более ценные породы, на ту же липу, например. Учитывая солнце, которое летом просто раскаляет асфальт, деревья здесь должны иметь более широкую крону, что будет и выглядеть более эстетично, и даст тень и прохладу. А то, как стригутся эти вязы – вообще отдельный разговор – пятиметровые пеньки с сучьями. Верхний ярус практически не озеленен. Когда Юрий Иванович жив был, мы с ним даже хотели сделать вдоль домов луночные посадки – это когда снимается кусок асфальта или плитки и сажается дерево. Вообще, саратовские парки, в частности – на Соколовой горе, парками, по сути, не являются. С точки зрения ландшафтной архитектуры, это просто лесополосы – хаотичная высадка случайных пород в случайно выбранных местах и порядке. Ситуация с озеленением и так плохая, а плюс к этому еще уничтожают здоровые посадки в районах будущего строительства, а сделать санитарную вырубку – избавиться от мертвых трухлявых деревьев – у треста зеленого хозяйства не допросишься, им на это денег не выделяется. Люди, которые вырубают деревья, образно говоря, пилят сук, на котором сидят: без зелени не будет очищаться воздух, не будет кислорода, а Саратов и так недотягивает до нормативов по числу зеленых насаждений на каждого жителя. Даже несмотря на то, что при вычислениях допускаются хитрости, например, учитывается вся Кумысная поляна, которая, фактически, частью города не является.
– Насколько я знаю, неграмотное озеленение – не единственная ваша печаль, много сил уходит на борьбу за «Журавлей»…
– Да, то, что сейчас происходит с памятником, стоило Юрию Ивановичу много здоровья, и я сейчас очень переживаю. Когда проектировались «Журавли», ставшие теперь символом Саратова, наша квартира превратилась в скульптурную мастерскую. Сначала муж отливал их из олова, постепенно увеличивая размеры, экспериментировал с пропорциями. И, наконец, в 1982 году, на День Победы, композиция была открыта на Соколовой горе, туда стали приходить люди, чтобы отдать дань памяти погибшим в Великой Отечественной войне. Основной темой мемориала стали светлая память и светлая печаль, выраженные в обрамлении мемориала белым камнем и стоящей на входе плитой цвета солдатской шинели. А два ряда серебристых тополей стояли вдоль главной аллеи, как солдаты. Теперь тополей нет, вместо них стоят мрачные темные ели, поставлены искусственные могилы. Фонтан, который был облицован простенькой, но красивой смальтой, теперь обрамлен гранитом и даже изменена его форма – сверху торчит какая-то, извините, пипка, уж не знаю, что она символизирует. От идеи Юрия Ивановича – использование скромных выразительных средств, соответствующих времени войны, – ничего не осталось. Такой материал, как гранит, стоящий баснословных денег, тут совершенно не к месту, а впечатление от скульптурного комплекса не должно быть таким мрачным. По нормам Гражданского кодекса Российской Федерации никто не может нарушать авторское право, и 18 лет никто «Журавлей» и не трогал. Когда же все это началось, Юрий Иванович очень тяжело это переживал, был оскорблен до глубины души, и, в конце концов, в 2002 году его не стало.
– Куда вы обращались за помощью?
– Куда бы я ни обращалась, помощи так и не дождалась – денег на восстановление прежнего облика нет. Хотя я неоднократно говорила, что стоимость использованного там гранита вполне окупит затраты на реконструкцию. От ответа из Общественной палаты я вообще была в изумлении. Там, во-первых, написано, что сегодняшняя политика социально ориентирована, то есть, как я понимаю, памятник Кириллу и Мефодию, на который деньги нашлись, имеет большее значение. А, во-вторых, я с удивлением прочла в пришедшем мне ответе, что в 2010 году мир будет праздновать 55-летие Победы. Выходит, по мнению Общественной палаты, Великая Отечественная война закончилась в 1955 году, а не в 1945. Стыдно! Но я не собираюсь сдаваться, я уже как-то сказала, что не успокоюсь, пока не добьюсь восстановления справедливости. Может быть, зря я сделала такое громкое заявление, но для меня «Журавли» очень важны. Да и думаю, многим они дороги в первозданном виде: Расулу Гамзатову памятник понравился, он сказал Юрию Ивановичу, что именно так он представлял материальное воплощение своего стихотворения. А нашего саратовского композитора Ольгу Резниченко монумент вдохновил на создание песни, которая очень пришлась по душе Юрию Ивановичу, но на празднованиях Дня Победы ее почему-то не разрешают исполнять. Мне говорят, мол, не трепи себе нервы, пусть делают, что хотят, а я отвечаю: «Никогда больше не хочу даже слышать этого!». То, что сотворили с «Журавлями», пренебрегая мнением автора и его правами, очень обидело Юрия Ивановича, ветеранов войны и тех, ради кого воздвигнут этот памятник – погибших саратовцев. И очень обижает меня. Так что теперь восстановление мемориала – мое главное дело и дело чести всех, кто может помочь в восстановлении первоначального вида памятника, – патриотов России.
По материалам сайта Общественное Мнение от 26.04.2013